Род занятий Николая Зиновьева называется просто: «фотограф дикой природы». Непросто все остальное. Места, где снимает Зиновьев, далеки от комфортных фотостудий. Его модели — существа, которые не имеют никакого желания попасть в объектив фотокамеры. Днями и даже неделями, в любую погоду и невзирая на опасности, Николай может «высиживать» один-единственный удачный кадр. Но таких кадров у Зиновьева уже набралось на несколько «Золотых черепах».
Николай Зиновьев за работой.
- Николай, в этом году вы победили на международном конкурсе дикой природы «Золотая черепаха» в номинации «Птицы» с фотографией редчайшего дальневосточного рыбного филина. Долго его «высиживали»?
- В скрадке пришлось ждать почти две недели. Когда филин наконец появился, у меня мурашки по коже забегали — настолько он был великолепен. Наверное, от долгого ожидания в темноте и холоде у меня «крыша поехала»: в какой-то момент мне показалось, что у него, как у птицы Сирин, было человеческое лицо (смеется).
Рыбный филин — одна из редчайших птиц не только в России, но и во всем мире: по данным Красной книги, в нашей стране их осталось всего около 300-400 пар. Рыбный филин — птица ночная и довольно пугливая, так что снять ее в диких условиях удалось лишь благодаря сотрудничеству с орнитологами, которые уже много лет изучают этот вид.
В процессе съемок я использовал современные вспышки и систему, которая позволяет дистанционно ими управлять. В итоге получился и технически сложный, и биологически интересный кадр.
Николай Зиновьев. «Рыбный филин». Источник: nikzinoviev.com
- Что именно делает снимок достойным награды крупного фотоконкурса?
- Главный критерий успешности снимка, на мой взгляд, — это трудность в его воспроизведении. Ценность имеет тот кадр, который трудно повторить. И чем труднее условия, в которых ты снимаешь, тем лучше. Пока остальные ждут самой лучшей погоды, в нашем деле все с точностью до наоборот. Пурга? Отлично! Росомаха ждать хорошей погоды не будет (смеется).
Для меня еще очень важно эмоциональное воздействие. Я хочу, чтобы зрители задерживались у моих работ, чтобы мои герои и сюжеты их трогали, чтобы люди становились на шаг ближе к пониманию того, насколько великолепна дикая природа без тех изменений, которые привносит в нее человек. Если что-то ценишь и любишь, то, прежде всего, хочешь это сохранить. Россия — страна с богатейшим миром дикой природы, многие страны ничего подобного не имеют! Фотографы, снимающие дикую природу, — ее посланники в мире людей, своими работами мы призываем общество сохранить природу для будущих поколений. Особенно радуют моменты, когда около фотографий останавливаются дети и с любопытством их рассматривают, живо и громко комментируют. Я снимаю именно ради таких моментов.
- Несколько лет назад приз зрительских симпатий «Золотой черепахи» получил, пожалуй, ваш самый узнаваемый снимок «Вера, надежда, любовь». На фотографии — два медвежонка, стоящие в обнимку. Вы говорите о таком эмоциональном воздействии?
- Именно. Кстати, с этим снимком связана забавная история. Однажды я получил письмо с благодарностью за этот кадр от незнакомой девушки, которая недавно вышла замуж. Так вот, они вместе с мужем сразу после свадьбы сделали себе татуировки в виде этих медвежат как знак взаимной любви. Сфотографировали и прислали мне. Меня очень тронуло, что моя работа вызвала такой неожиданный отклик.
Николай Зиновьев. «Вера, надежда, любовь». Источник: nikzinoviev.com
- Кстати, о медведях и медвежатах. С завидным постоянством их фотографии появляются на конкурсах и обязательно завоевывают какой-нибудь приз. Возникает ощущение, что мишки — этакие «котики» дикой природы, всеобщие любимцы. Почему они вызывают такие эмоции?
- У каждого народа есть образы, являющиеся своего рода «национальным достоянием». Топтыгин из русских народных сказок, олимпийский Мишка и Винни-Пух в озвучке Евгения Леонова — это часть нашей культуры. Для многих медведь — это олицетворение русского характера. А для фотографа это очень интересный персонаж для съемок — медведей можно фотографировать бесконечно, как и человека.
Одна из задач фотографа-анималиста — раскрыть характер животного, найти и показать новые, интересные образы и сюжеты. Для многих все медведи «на одно лицо», но, надеюсь, глядя на портреты мишек, сделанные мной, люди понимают их индивидуальность. Например, недавно кто-то, увидев на выставке «Лесные Истории» на Патриарших прудах фотографию медвежонка «Мишкина телогрейка», сказал: «Ребята, да у него взгляд Джоконды! Та же загадочная улыбка».
- Но в этом тоже чувствуется любовь широких масс к забавным или «милым» фото. Получается, что милые забавные снимки — для народа, а сложные — для жюри?
- Жюри — это тоже люди. Но их задача — оценить работу с разных сторон. Важны все аспекты: и биологический, и технический, и художественный, и эмоциональный. Участвовать в таких конкурсах всегда интересно, особенно когда в жюри сидит Пол Никлен (один из лучших в мире фотографов дикой природы — прим. авт.) или главный редактор журнала BBC Wildlife Magazine Софи Стаффорд. Получить высокую оценку от таких людей не менее приятно, чем от обычного зрителя.
- К вопросу об особенностях съемки медведей. Можете рассказать о наиболее опасном эпизоде ваших «медвежьих съемок»?
- Август 2011 года. В районе Курильского озера есть одна знаменитая медведица с непростым характером по кличке Матрена. У Матрены было три медвежонка — к тому времени достаточно крупных трехлеток. Как выяснилось, у одного из них были задатки альфа-самца. И вот, прямо во время съемки, пользуясь защитой мамаши, он решил показать всем свои лидерские способности, сделав очень резкий рывок в мою сторону — «Глядите, я даже человека не боюсь!». Уверен, что желания навредить мне у него не было, но ощущение было не из самых приятных.
- А самый забавный случай?
- Однажды во время съемки мне пришлось поставить на землю чехол с объективом Nikon 24-70. Внезапно я услышал крик товарища: «Коля, объектив!!!». К чехлу подбежал крохотный сеголетка — это медвежонок-одногодка, то есть рожденный в этот же год в берлоге. Так вот, медвежонок схватил зубами мой неопреновый чехол с недешевым, мягко говоря, объективом и побежал вдоль берега озера, размахивая им в разные стороны. В тот момент я, по правде сказать, с объективом уже попрощался. Но товарищ прикрикнул на шалопая именно в ту секунду, когда медвежья морда находилась в фазе «в сторону суши» (смеется). Медвежонок отпустил чехол. К счастью, объектив покатился по песчаному берегу и не пострадал. Хорошо, что это была фаза не «в сторону озера».
- И сколько же аппаратуры приходится с собой таскать фотографу дикой природы?
- Зависит от объекта съемок и поставленных задач. Существует две основные технологии съемки: съемка с подхода — это когда ты с техникой, открыто или скрываясь, приближаешься к объекту, и съемка из скрадка — то есть из укрытия, в котором ты дожидаешься прихода животного. При съемке из скрадка можно использовать короткофокусную оптику — супертелеобъективы порой необязательны. Главное спрятаться понадежнее, не издавать звуков, иногда даже приходится надевать специальную одежду, которая сдерживает запахи.
Но есть животные, для которых съемка из скрадка не подходит. Например, медведь. Слишком велика вероятность того, что любопытный мишка быстро туда залезет и все переломает. В этом случае снимать надо с подхода. Если животное опасное, необходима супертелеоптика, чтобы можно было не подходить близко и лишний раз не рисковать.
В среднем, в одну поездку приходится брать 20-25 килограммов техники. Непосредственно на съемку берешь, конечно, меньше, но без двух-трех объективов и штатива все равно не обойтись…
- …и без удачи. Как долго порой приходится ждать «того самого» кадра?
- Предугадать невозможно. Были случаи, когда я приезжал куда-нибудь надолго, а снимал, что хотел, в первые же дни. Или наоборот — планировал отснять материал быстро, а в итоге ничего не получалось. Очень многое зависит от погодных условий, а в этом вопросе раз на раз не приходится. Например, успешная съемка белоплечего орлана на Курильском озере возможна лишь в том случае, если озеро полностью замерзнет. Когда это происходит, нерестовая рыба концентрируется в устьях рек, впадающих в озеро, — туда орланы и слетаются, чтобы поохотиться. Здесь надо уточнить, что замерзает озеро один раз в пять-семь лет. В прошлом году поездку приходилось откладывать несколько раз: озеро все не замерзало и не замерзало. В итоге я решил ехать, и будь что будет. Озеро замерзло через несколько дней после моего приезда — вот это я называю настоящей удачей. У меня было всего три дня, чтобы отснять материал: потом с Охотского моря пришел сильный ветер и сломал на озере весь лед…
- В графике ваших поездок больше России или заграницы?
- Как правило, 50 на 50, но в последнее время больше России. Учиться снимать я начинал в Африке. Потому что Африка — это, во-первых, огромное многообразие животного мира, во-вторых, развитая инфраструктура национальных парков и, в-третьих, хорошие климатические условия. Там я работал изучал работу с техникой, учился базовым подходам к композиции и свету. Сейчас мой объектив нацелен, в основном, на Камчатку и Приморье. В скором времени планируется поездка на Байкал.
- А какое место в России уже стало для вас особенным?
- Мыс Травяной в южной части Курильского озера. Место с потрясающей энергетикой. Само озеро представляет собой кальдеру вулкана, наполненную чистейшей пресной водой, глубиной более 300 метров. Совершенно замечательное место: такое ощущение, что находишься не на Земле.
- Уместно ли сравнивать разнообразие природы России с той же Африкой, например?
- Это совершенно разные климатические зоны. Однако стоит обратить внимание на тот успех, которого добились некоторые африканские страны — Кения, Танзания, Уганда, ЮАР — в создании систем национальных парков. Особенно в том, что касается их партнерства с частным бизнесом — именно привлечение частных инвесторов помогло создать инфраструктуру, а она, в свою очередь, привела к развитию экотуризма.
Применить такую практику в России было бы очень полезно. Уверен, что частный бизнес, соблюдая законы и этические нормы, должен постепенно приходить в наши заповедники, создавать инфраструктуру для тех, кто хочет сблизиться с природой. Тем самым, кстати, обеспечивая заповедникам внебюджетные источники дохода.
Николай Зиновьев. Африканские портреты. «S-curve». Источник: nikzinoviev.com
- А сейчас наши заповедники легко идут на сотрудничество?
- Сотрудники заповедников — люди, душой болеющие за свое дело. Поэтому, когда предлагаешь помощь с фотоматериалом, руководство, как правило, готово сотрудничать и оказать поддержку в проведении съемок. Когда уже есть небольшой успех и рекомендации других заповедников, двери открываются значительно проще. Практически всем нашим заповедникам не хватает медиаматериалов для наполнения интернет-сайтов, для ведения научно-образовательной работы, для публикации собственных материалов…
- При этом съемка дикой природы — дорогостоящее занятие. Что приносит основной доход фотографу?
- Лично для меня журнальные гонорары не являются основным источником дохода от этой деятельности. Другое дело — принты фотографий для интерьеров. Хороших фотографий дикой природы, в высоком качестве и больших размеров, в России немного. Рынок интерьерного дизайна, между тем, развивается стремительно: все больше людей хотят украшать свои квартиры или дома фотографиями дикой природы, либо создавать уникальные интерьеры в эко-стиле.
- Значит, иногда приходится выбирать, что именно снимать? Или все же руководствуетесь собственными предпочтениями?
- Фотографирую я не для себя, а для людей, поэтому выбираю животное, к которому у публики есть интерес. Прежде всего, смотрю, какие сюжеты могут заинтересовать зрителя, в том числе и с точки зрения продажи принтов. Того же медведя, в зависимости от времени года, можно снять совершенно по-разному: меняется природа, свет, меняется их поведение и внешний облик. В итоге рождается что-то новое.
- Популярность фотографий дикой природы растет, растет и количество желающих заняться такой съемкой. Дадите небольшой мастер-класс или несколько советов начинающим?
- Для начала я бы посоветовал наладить контакты с заказниками и заповедниками. Потому что первое, что надо сделать, — получить площадку, где можно постоянно снимать. К сожалению, на неохраняемых территориях часто ведется охота. Пуганого зверя, который расценивает человека как угрозу, сфотографировать гораздо сложнее, чем животных или птиц, находящихся на охраняемых территориях. Работа с заповедниками позволит получать интересную и полезную информацию от сотрудников, которые более глубоко занимаются изучением обитающих там видов.
Дальше — необходимо помнить, что процесс съемки животного на воле это всегда многоступенчатая подготовка. Вы четко должны понимать, что, где и как. Общение с другими фотографами, чтение книг, консультации с учеными — важно все. Плюс к этому нужна хорошая физическая подготовка. Это не съемка в студии, где можно выпить кофе и поболтать с моделью. Тут мало быть просто творческой личностью. Чтобы добиться успеха на этом поприще, надо любить природу и заниматься ее изучением. Невозможно сфотографировать птицу или зверя, не понимая их поведения, ничего не зная об их среде обитания и прочих особенностях. Еще необходимо огромное терпение и даже смирение — ведь можно просидеть неделю, две, три, а животное так и не покажется. Пойми, ты ничего не контролируешь — ты просто наблюдаешь и ждешь своего кадра.
И еще необходима стойкая вера в успех, потому что ее очень легко потерять: погода может быть совершенно неподходящая, а «модели», занятой своим делом, будет глубоко наплевать, что ты там задумал... Я лично знаю людей, которые покупали дорогую технику, ехали за тридевять земель, но очень быстро разочаровывались, бросали эту тему и начинали заниматься чем-то другим.
- Почему вы не бросили?
- Из-за любви к наблюдению за дикой природой, к путешествиям и, как бы пафосно это ни звучало, из-за осознания собственной миссии. Большинство людей живет в городах, они настолько далеки от природы, что совершенно не понимают, каким образом их деятельность может повлиять на природу — и со знаком «плюс», и, что происходит гораздо чаще, со знаком «минус». Поэтому, когда у меня есть возможность показать людям то, что я вижу по ту сторону объектива, я обязательно делаю это и надеюсь, что увиденное не оставит их равнодушными, что они найдут способ сохранить этот мир.
- Как вы сами начали заниматься съемкой дикой природы? Кого можете назвать своим учителем?
- На меня большое влияние оказал известный американский фотограф Джим Бранденбург (Jim Brandenburg), один из самых публикуемых фотографов дикой природы National Geographic. Около полутора лет назад он приезжал в Москву, мы познакомились: я вживую увидел своего кумира и пообщался с ним.
- Джим Бранденбург сильно старше, снимать начал гораздо раньше. Какие эволюционные — или революционные — изменения произошли с тех пор в фотографии дикой природы?
- Даже если посмотреть на работы западных фотографов тридцатилетней давности — и результат, и инструментарий отличаются разительно. Конечно, в чем-то это красивые и знаковые фотографии, но технический прогресс шагает семимильными шагами. Появление цифровой фотографии и дистанционное управление техникой, возможность использования высокочувствительных матриц, развитие автофокуса и систем стабилизации, появление современных систем освещения — все это привело к тому, что стало возможно делать кадры, которые раньше были просто немыслимы. Вместе с развитием технологий развиваются и творческие возможности, что всегда приводит к новым сюжетам в фотографии.
- И последний традиционный вопрос — о творческих планах. Или, лучше сказать, о мечте фотографа-анималиста Николая Зиновьева…
- Амурский тигр! Это очень осторожное, умное животное, снять его в дикой природе чрезвычайно трудно. Амурских тигров осталось очень мало, несколько сотен особей. Имеющиеся кадры — это либо вольерные съемки в центрах реабилитации раненых животных и тигрят, родителей которых убили браконьеры, либо снимки, сделанные с больших расстояний, или вовсе без участия фотографа — с использованием фотоловушек. Понятно, что художественная ценность таких снимков невелика. Получить кадры амурского тигра в естественной, дикой среде обитания было бы не просто удачей, а очень большой удачей!
