Охотники за белым золотом

В темных пещерах Таиланда, поколения людей, рискуют своей жизнью, чтобы получить ценный товар - съедобные гнезда птицы, из которых варят традиционный китайский суп.

Когда-то мне рассказали историю, что много веков назад посланника китайского императора попотчевали на Индокитайском I полуострове кушаньем из «ласточкиных гнезд», которое ему показалось настолько необыкновенным и изысканным, что он, захватив несколько гнезд с собой на родину, собственноручно приготовил из них суп для своего владыки. Император зачерпнул горячий бульон ложкой, подул, осторожно попробовал и, зажмурившись от удовольствия, попросил добавки.

Подтверждение этой легенде я нашел в изысканиях известного знатока истории «ласточкиных гнезд» китайского профессора Юнь Чен Конга, утверждающего, что этот деликатес был известен в Китае уже полторы тысячи лет назад. Но собственные гнездилища «ласточек» в прибрежных пещерах были быстро истощены, разорены, что подтверждают раскопки культурных слоев времен династии Тан, свидетельствующие об импорте деликатеса еще в 700 году до нашей эры. В начале правления династии Мин (1368 - 1644 гг.) евнух Чен Хо неоднократно возглавлял экспедиции императорского флота в Юго-Восточную Азию. В числе прочих поручений ему вменялось в обязанность доставить ко двору местные деликатесы, в том числе и «ласточкины гнезда».

Вот это-то экзотическое блюдо и хотелось мне давно отведать. Но сразу же я хочу извиниться перед эрудированным читателем за употребление названия «ласточкины гнезда», которое привилось в литературе по невежеству как охотников за этими гнездами, так и участников экспедиций, в коих не было орнитологов. Ласточки здесь совершенно не при чем, так как вьют или скорее строят эти гнезда птицы совсем другого семейства, а именно стрижи, или, еще точнее, каменные стрижи. Ласточки относятся к отряду воробьиных, и хотя похожи на стрижей, но гораздо ближе к воронам, галкам, даже к австралийскому лирохвосту, чем к стрижу. Я не случайно уточнил, что съедобные гнезда принадлежат каменному стрижу, так как именно они гнездятся в пещерах, где удивительно ловко лазают по стенам, цепляясь своими цепкими когтями, похожими на веерообразные грабли.

Я сам столкнулся с «поселением» двух видов стрижей, которые по-научному называются серая и большая салангана, хотя они, на мой взгляд, что тот, что другой — небольшие птички буроватого цвета.

Произошло это для меня неожиданно, когда случайно я оказался на острове Пхукет в Андаманском море, принадлежащем Королевству Таиланд. Остановился я в отеле «Шератон» в Лагуне Пхукет — европеизированном тайском курорте, раскинувшемся на сотни гектаров среди пальмовых рощ и глубоко врезающихся заливов. Отправляясь как-то утром на самый длинный в мире пляж из чистейшего песка Бенг-Тао-Бей на бесплатном автобусе с открытым верхом, я познакомился и разговорился с приветливым юношей, оказавшимся сыном... охотника за «ласточкиными гнездами», и рассказал о своей мечте.

— Отец, к сожалению, даже не выходит ловить рыбу в море, а раньше он уже в марте, когда начинался сезон, отправлялся на баркасе на маленький островок, где гнездились саланганы, — ответил Пхра Ахаан, фамилия которого с тайского переводилась, как «учитель». Он на минуту задумался, забавно собрав морщинки на лбу, и, всплеснув небольшими ручками, воскликнул:
— Выход есть. Теперь к островам ходят катера. Завтра пораньше с утра и отправимся...
На пристани выяснилось, что вначале катер заходит на Пхи-пхи-дон (большой остров), а затем уже на Пхи-пхи-лей, где находится пещера Пиратов.

Я с некоторым волнением взошел по трапу на катамаран «Кинг». Заработал мощный двигатель, и катамаран мягко отошел от причала.
Впереди расстилалось безмятежное голубое море, пронзенное солнечными лучами. Даже невооруженным глазом было видно, как в глубине резвятся рыбы. Навстречу попадались рыбачьи лодки, возвращавшиеся с уловом. Кроме рыбы, на побережье Сиамского залива, у островов (а их тут десятки) таиландцы вылавливают массу крабов, креветок, устриц, которых тут же отвозят перекупщикам или на базары.

Пока мы плывем, Пхра объясняет мне, что задолго до сезона охоты в Бангкоке происходит сдача в аренду островков, где гнездятся саланганы.
— Отец говорил мне, что там кроме скал, в которых потоки воды вымыли пещеры, а ветры довершили их разрушительную работу, да редких деревьев — ничего нет. Охотники каждый сезон строят хижины под крышами из пальмовых листьев, но муссонные дожди смывают их со скалистых берегов в море, — Пхра замолкает, так как из корабельного динамика слышится голос гида, рассказывающего об островах.

Гид оказался прав. Действительно, на большом острове, который еще называют Братом, кроме нескольких деревень, окруженных полями, да кемпинга для туристов, ничего нет. В этом мы убедились воочию. Но сведения о малом Пхи-пхи, «сестре» большого, несколько нас озадачили.

Пещеру, куда мы стремились, гид почему-то назвал «Пещерой Викингов».
— Откуда здесь викинги? — удивился Пхра. — Возможно, гид разжигает любопытство туристов, заманивая туда побольше публики, которая и так платит по 45 долларов за билет.

Когда же наш катер подвалил к хлипкому причалу у скалистого берега малого Пхи-пхи, волнение мое достигло предела: вот оно обиталище саланган, угодья охотников за «ласточкиными гнездами»! Но гид, обходя бамбуковые шесты (об их назначении я расскажу чуть позже), ввел всех в пещеру и стал что-то показывать внизу скалы. Я вгляделся и увидел три силуэта кораблей с парусной оснасткой, слегка выступающих на темной поверхности стены.

Кто изобразил эти корабли легкими штрихами на скале? Когда? Мне так и не удалось точно выяснить. Не викинги же, на самом деле! Вот доподлинные слова гида:
— Триста-четыреста лет назад сюда приплывали китайцы за «ласточкиными гнездами» для своего императора, вероятно, именно они оставили эти наскальные рисунки.

Гид еще что-то объясняет, а Пхра меня тянет за рукав к центру пещеры, где высится огромный разноцветный сталагмит, весь в белых потеках.

— Это тотем, — поясняет он, — которому поклоняются охотники. Они приносят к его подножию нехитрые дары из своих припасов, поливают его кокосовым молоком и пальмовым маслом, моля богов пещеры о защите от опасностей и злых духов. И главная их молитва всегда: «О, боги, сохраните нам жизнь!» Посмотри вокруг на «рабочую площадку» охотников, и ты увидишь, какому смертельному риску они подвергают себя.

Своды пещеры уходили во тьму, и туда тянулись гигантские бамбуковые шесты, связанные друг с другом и увитые лианами, напоминая высоченные строительные леса.

— Перед началом сезона охотники привозят на острова не только запасы продуктов, но и канаты, крючья, словно заправские альпинисты, — говорит Пхра. — Дело в том, что часть пещер напоминает кувшины, в которые можно забраться только через горлышко. Вот на краях такого горлышка сооружается помост, и на нем закрепляются канаты, по которым охотникам приходится на десятки метров спускаться вниз, извиваясь, раскачиваясь, чтобы приблизиться к стенам пещеры.

Я оглядываю пещеру Пиратов и киваю на гигантские леса из бамбука:
— А как же используются эти сооружения?

— О! По преданию, которое передается из поколения в поколение в нашей семье, мой прапрадедушка разработал целый ритуал охоты за гнездами, — поясняет мой спутник. — Прежде всего он требовал соблюдать тишину в пещере, чтобы не разгневать верховное божество и не привлечь внимание злых духов, затем намазывал лицо белым тальком (белый охотник за «белым золотом»), а руки — порошком из гуано, чтобы не скользили.

Он лазал в одиночку, забивая колышки, как альпинисты крючья, в расщелины, а затем уже поднимал лианы, привязывая к ним бамбуковые шесты, соединенные друг с другом. Но это далеко не все...

Пхра, сделав молитвенное движение ладонями, неслышно приблизился к бамбуковому сооружению и несильно постучал по нему костяшками пальцев. Бамбук запел...

— Вот по такому бамбуку можно лазить, а когда исходит глухой звук — значит, ствол уже сгнил, — продолжает Пхра. — Сейчас не все охотники верят в пещерных духов, но заповеди все соблюдают: не садятся на узлы из лиан (их завязывали по-особому колдуны и охраняет божество), не срывают гнезда руками — не только потому, что они намертво зацементированы слюной стрижей на камне, но и потому, что гнезда сооружены по наущению свыше, и их можно лишь срезать освященным трезубцем — радой; чтобы злые духи не сбросили тебя в пропасть, нельзя произносить слова «страх», «опасность», «смерть», нельзя даже крикнуть от испуга, иначе тебе сразу придет конец.

Пхра замолкает. Полная тишина в пещере, словно глыба нависает над нами.

— Не слышно криков стрижей — сейчас не сезон. Но видишь вверху скал белые пятна — это фундаменты срезанных гнезд. Первый раз саланганы лепят белые гнезда из чистой слюны (клейкое вещество, вырабатываемое двумя железами под языком), которые очень ценятся у перекупщиков; второй раз, после срезки, гнезда получаются темные, так как на «строительство» идут веточки, морские водоросли и даже перышки, — их стоимость гораздо ниже; собирают еще гнезда и в третий раз, дав подрасти птенцам. Они бывают окрашены в красный цвет, который часто принимают за кровь птиц, хотя это скорее всего примеси окислов железа. Такие гнезда любят брать для готовки шеф-повара дорогих ресторанов.

— Слушай, Пхра, хочу тебя спросить, если это не секрет, насколько дорого продают гнезда?
— Вообще их цена колеблется в зависимости от «урожая»: в засуху стрижей прилетает меньше. Ценятся лишь свежие гнезда, за их килограмм могут заплатить тысячу и больше долларов. Их везут в Гонконг, Китай, в США — всюду, где живут китайцы, а у нас этим выгодным промыслом заправляют местные китайские дельцы.

Пхра идет к выходу, а я гляжу на причудливый рисунок входа в пещеру, открытую на озаренное солнцем море, и пытаюсь вспомнить, где, в каком сне или кино я видел и этот вход, и эти фантастические декорации из бамбука и сталактитов, и уходящие в тьму бесконечные своды пещеры.

Над голубой волной чиркает крылом одинокий стриж и... влетает в пещеру, пропадая в темноте. Последний стриж или первый вестник нового сезона? Вспомнил. Лет десять назад я видел фотографии этой пещеры в журнале «Нэшнл джиогрэфик». Там были сняты и охотники, и сами стрижи. Тогда их, несомненно, было больше, сейчас многие гнездовья разорены...

Да, а каков же на вкус этот экзотический деликатес, который здесь называют «ранг нок»? Честно говоря, соглашаясь со знатоками, что бульон из «ласточкиного гнезда» полезен для больных и спортсменов, восстанавливает силы благодаря своим витаминам и протеинам не хуже женьшеня или рога носорога (утверждают, что даже помогает при СПИДе), я все же не заметил сходства сваренного гнезда с белужьей икрой (мнение гурманов), а пожевав кусочек сырого чистейшего «белого золота», нашел его несколько безвкусным, слегка похожим то ли на желатин, то ли на резину.

Владимир Лебедев

После тяжелого трудового дня.