Фантастические зверушки от Марии (Santani)

Студентка исторического факультета МГУ отделения искусствоведения Мария, известная под ником Santani, создает замечательные фигурки животных. Ее работы известны многим коллекционерам и узнаваемы на просторах инета.

«Главное в кукле или игрушке – её выразительность, характерность, она должна удивлять зрителя. Многим не нравятся мои куклы, т.к. некоторые считают их страшными. Я думаю, что у всех людей разное восприятие, и я с готовностью принимаю любые характеристики моего творчества. Поскольку это и внимание, и повод для размышления. Однако я избегаю откровенно жестоких мотивов в творчестве. Как мне кажется, это вредит цельности образа, однако и не отрицаю особую "rotten" эстетику, так как это вопрос, опять же, о разных вкусах.»

Интервью Марии с корреспондентом портала Хреновина.net

Все, кто проводит в интернете больше получаса в день, давно знают прекрасного пугающего зайца, получившего в народе имя Пятниццо. Он разошёлся по постам и юзерпикам, засел на Лурке и съел мозг далеко не одной тысячи юзеров. Как это обычно бывает в интернетах, происхождением животного никто особенно не интересовался. Некие ретивые дельцы, из тех, что любят надёргать из сетей баянов и издать их на глянцевой бумаге, приобщив оффлайновых чуваков за деньги к мемам заэкранной реальности, даже поместили этого зайчика на обложку своего беспонтового (и очень дорогого) сборника. Думали, что автор зайца – какой-нибудь заокеанский буржуин, который никогда в жизни об их макулатуре не узнает и ничего не предъявит. Вообще многие так думали – про буржуина. И понятно, почему: не матрёшка же, не будённовец оловянный и даже не кукла Даша какая-нибудь. Непривычная, в общем, для советского человека стилистика. Между тем, и мир меняется (вместе с эстетикой), и выросли давно в прославляемых пенатах люди не совсем советские и совсем не советские. Короче говоря, автором Пятниццы оказалась девятнадцатилетняя москвичка, студентка МГУ по прозвищу Santani. Более того, из-под её пальцев вышло ещё много фантастических (и фантастически красивых) кукол, на которых нельзя смотреть спокойно. Хотя бы потому что они на тебя тоже смотрят – прямо внутрь головы.

Узнав, что создательница этих животных находится от нас на расстоянии буквально одного марш-броска по туннелям метро, мы, не раздумывая, предложили ей встретиться. И встретились.

Отрефлексировав в очередной раз и собственное, и интернет-общественности внимание к игрушкам, у которых так и хочется спросить, почему у них такие большие зубы, мы стали мучить Santani вопросами.

Хреновина.net. У нас есть рубрика «Игрушки», мы пишем в ней об игрушках, которые нам самим понравились. И вот мы заметили, что последнее время всё больше появляется у нас игрушек условно страшных. Эдакий умилительный ужас. Сейчас это вообще тенденция, будто человечество поворачивается лицом к своим ранее отвергаемым эмоциям, чувствам и хочет впустить их даже в такую запретную сферу как игрушки, куклы. Ужасные куклы, условно ужасные, с большими зубами, пугающими частями – это сегодня нормально. Вот у вас тоже, кстати. Почему так?

Santani. Я не совсем согласна, что это обращение к каким-то скрываемым эмоциям, страхам. Дело в том, что в России всегда игрушки были для маленьких детей, развивающие игрушки и так далее. А буквально вот недавно, года четыре назад, начало развиваться направление, которое на западе имеет уже более или менее длинную историю, – игрушки для взрослых людей. То есть, какие-то предметы коллекционирования, которые не являются играбельными вещами. Они могут иметь подвижные части, но в принципе это скорее статуэтки и предметы декора, украшения. И в основном они отражают не страх, а более сложный комплекс эмоций... В общем, не для маленького ребёнка, а для взрослого человека, который обладает, во-первых, определённым чувством юмора, во-вторых, чувством восприятия не совсем стандартной эстетики, и, в-третьих, широким кругозором. Который, мало того, ещё неплохо знает окружающую природу и может заметить какие-то черты, которые художник воплотил в своём произведении, скомпилировав какие-то детали животных, человеческие эмоции и плюс, может быть, свои какие-то размышления.

Х. А вот традиционная какая-нибудь кукла-закрутка, плохо раскрашенная матрёшка, пупс какой-нибудь почти безликий, почти без черт лица, такие пухлые щёчки и всё – все они позволяют тому, кто на них смотрит, каким-то образом моделировать, самому додумывать, представлять эмоции, ситуации, отражающиеся на лице, на мордочке этого существа. То есть, можно представлять, что пупс смеётся, плачет, что он хитрый, добрый, какой угодно. Это своего рода грамматика, структура, которую можно наполнить собственным содержанием. А вот ваши игрушки уже несут серьёзный эмоциональный заряд, у них очень тонкие черты, вы уже направляете созерцающего, играющего в какую-то сторону. Вот какой мессидж несут ваши игрушки? Куда вы подталкиваете тех, кто на них смотрит?

S. Дело в том, что потенциальным пользователем пупсов, о которых вы сказали, является ребёнок, у которого все модели поведения в процессе формирования. И он на этой болванке моделирует различные отношения к пупсу или пупса к чему-либо и развивается с помощью этого. А человек взрослый уже сформировался, ему не нужно ничего представлять и развивать на модели, для него это как мысль в книге. У вас уже есть основная мысль, и вы её как-то додумываете. Так же и в моих игрушках. То есть, основная мысль есть, а остальные...

Х. И какая это мысль?

S. А для каждого разная. Я не задумывалась на этот счёт, но мне кажется, это направлено больше на развитие воображения – не какие-то стандартные формы, не собачка, не кошечка, а, может быть, что-то между. Отказ от стандартных форм, может быть. А что они несут, какую мысль, зритель может сам об этом подумать.

Х. Ну а почему всё-таки столько зубов и когтей?

S. Это потому что мне нравится детали прорабатывать. Я получаю от этого удовольствие.

Х. Но ведь это могут быть морщинки, форма носа…

S. Но у моих игрушек и это есть.

Х. Есть, да. Но вот мы смотрели ваши галереи в интернете – действительно очень много зубов. Например, там один зайчик такой есть...

S. Ну да. Кстати говоря, что характерно, этот зайчик стал самым популярным, он одно время стал мемом рунета. А это уже вопрос – почему люди выбирают именно зубастых? Ведь у меня есть не только зубастые, у меня есть довольно милые, вот, например, как этот детёныш тролля, беззубый, милый.

Х. То есть, представление о вас как об авторе в первую очередь зубастых игрушек формируется теми, кто тиражирует фотографии и изображения?

S. Ну, выходит, что да.

Х. А давно вы занялись куклами?

S. Когда мне было примерно 15 лет (сейчас 19).

Х. Почему именно куклы?

S. Я сначала рисовала, но у меня с рисованием не очень, прямо скажем. А потом мне перепала пачка пластика, и я как-то из неё уже начала что-то делать. Сначала просто из интереса, а потом пошло по нарастающей.

Х. Такой какой-то совершенно случайный импульс и...

S. Ну просто я ещё всю жизнь, с детства, была фанатом игрушек, обожала игрушки. И очень просила всё время, чтоб мне их покупали побольше.

Х. То есть, видимо, и ваши работы – это всё-таки скорее игрушки, чем скульптуры?

S. В первую очередь игрушки. Не для того, чтоб играть, но по форме и по структуре они больше к игрушкам относятся. Они мягкие, в основном, и подвижные. Но они несколько более хрупкие, чем обычные игрушки, детям лучше их не давать. У них много деталей, которые могут повредить.

Х. Могут повредить детей, или которые дети могут повредить?

S. Детей. Ну, они же маленькие предметы отгрызают, глотают и так далее.

Х. А если это, допустим, уже подростки?

S. Мне кажется, подростки интересуются, тем более сейчас, немного другими вещами, вроде интернета, что-то более интерактивное. Я встречала довольно мало подростков, которые бы интересовались куклами или искусством.

Х. Примерно представляете себе свою целевую группу?

S. Да, я уже довольно давно продаю свои игрушки, есть два магазина, в которые я их отвожу... Покупают в основном люди от 24 до 40 лет, довольно уже взрослые.

Х. А вы тиражируете или у вас каждая кукла в единственном экземпляре?

S. Нет, соулов [Sowl] и ещё некоторых типов я тиражирую. Но у меня тираж идёт уникальный, то есть, я каждую игрушку всё равно делаю руками.

Х. А вот как вы придумываете характеры, модели? Вот те же Sowl... Мы сначала, когда только их увидели, подумали, что это совята, а потом вдруг заметили, что у них по четыре лапы, уши такие огромные. Как такое рождается?

S. Я не знаю. [Смеётся] Ну, наверное, это реакция на какие-то прочитанные книги, просмотренные фильмы, на, может быть, ещё какую-то переваренную информацию.

Х. Кстати о фильмах, мы видели фотографию одной из ваших работ, это была вариация на тему чужих Гигера. Не скучно такому оригинальному художнику идти за чужим образом?

S. Мне очень нравился этот образ, нравилась философия, которую разрабатывал Гигер, и я не считаю, что это тупое следование чужой идее, я своё старалась привнести и по-своему выразить... В конце концов, те же римляне, они сколько создали произведений на темы греческих авторов…

Х. То есть, это преимущественно центонное искусство, из каких-то частей существующего, на чьи-то темы…

S. Любое искусство – центонное, как вы выразились, потому что оно всегда что-то повторяет и что-то привносит новое. Таким образом оно развивается.

Х. Римляне повторяли осознанно и буквально утверждали, что, вот, мы повторяли, потому что всё уже придумано, и вообще придумывать – это дурной тон, надо повторять за греками. Но греки-то вроде бы сами…

S. Трудно сказать. Мы мало знаем о греках, во-первых, а во-вторых, я не берусь себя сравнивать с Гомером или греками, которые создавали Венеру Милосскую…

Х. С римлянами только что сравнили.

S. Нет, я не говорю, что я похожа на римлян, я говорю, что римляне тоже абсолютно своего почти ничего не создали.

Х. Хорошо, оставим римлян. Ещё такой вопрос: у вас есть галерея на Девиант-арте, и уже сегодня вы говорили, что, возможно, эти игрушки предназначены для людей, которые способны к какому-то нестандартному взгляду... Само название Deviant Art предполагает, что это отклоняющееся, девиантное искусство. При этом Deviant Art сегодня один из самых популярных арт-порталов в мире вообще. И вот как вы относитесь к ситуации, когда, то, что изначально само себя позиционирует как девиация, отклонение, становится мэйнстримом? То есть, боковой, грубо говоря, отросток, превращается в основной ствол. По крайней мере, может быть, в альтернативный равновеликий ствол. Вы чувствуете себя представителем отклоняющегося, девиантного искусства?

S. Если честно, я вообще не чувствую себя представителем какого-либо искусства, я предпочитаю просто тихо работать и не особо задумываться о своём месте в искусстве как таковом. Мне кажется, это немножко пагубно для художника – следить исключительно за какими-то движениями. Он должен, на мой взгляд, сосредотачиваться на своём внутреннем.

Х. Хорошо, вы не задумывались, а сейчас можете задуматься? То, что вы делаете, – это отклонение?

S. Смотря от чего. Это что-то другое, что-то отличающееся. Но я не считаю, что это что-то ненормальное. Для меня это абсолютно не выходит за какие-то рамки чего-то. У меня больше удивления и недоумения вызывает, когда соединяют какие-то части мёртвых существ, например, и делают это искусством.

Х. Дело в материале?

S. Не только в материале, для меня дело ещё в морали, наверное.

Х. Есть аморальные материалы?

S. Да, пожалуй.

Х. Ещё о материале. Ваш Феникс – это кастомизация болванки...

S. Да, munny, есть такие болванки, они производятся американскими компаниями в маленьких тиражах. Это белая игрушка с руками и головой на шарнирах, из шершавого винила. Munny созданы специально для художников и скульпторов, чтобы они моделировали каких-то своих персонажей на заданной форме.

Х. А в чём интерес работать на заданной болванке?

S. Лично для меня интереса особого нет, я работала просто потому, что меня попросили мои друзья из магазинов, они замечательные люди, они попросили, чтоб я просто попробовала для интереса. У них была лишняя болванка, и они мне её подарили и попросили что-нибудь сделать.

Х. А уже их интерес ориентирован в первую очередь на коллекционеров? Если человек собирает, например, игрушки, сделанные на такой вот болванке...

S. Ну да. Люди собирают ещё Dunny, это похожие болванки, но они ушастые, они зайчики, и они раскрашены разными художниками. Их выпускают маленькими тиражами и дают раскрашивать разным художникам, графитистам и так далее. Но, конечно, мне гораздо интереснее разрабатывать собственные модели.

Х. А много у вас уходит времени на создание одной игрушки?

S. Те, которые я тиражирую, выходят довольно быстро. А на большую игрушку, вот, вроде этого дракончика или тролля, полторы-две недели.

Х. А бывают перерывы в творчестве? Допустим, сделали за полторы недели куклу, а потом две недели отдыха?

S. Нет. Для скульптора ведь важно постоянно упражнять пальцы. Пара недель перерыва – и пальцы начинают забывать.