Раджастхан, Индия. Две крысы из храма Карни-Мата сцепились, чтобы определить, кто из них – доминантная особь. Крысы – общественные животные, которые хорошо заботятся о детенышах. Исследования показывают, что они могут освободить сородича из небольшой клетки – даже если ради этого нужно отказаться от угощения. Некоторые ученые считают, что крысы способны к сочувствию.
Всюду, где живем мы, живут и крысы – благоденствуют в наших отходах.
Крысы – наши тени. Мы живем в городе, а они, как правило, под ним. Мы в основном работаем днем, а они выходят из нор по ночам. Однако живем мы рядом, и практически везде, где есть люди, водятся и крысы.
В Сиэтле, где я вырос, крысы превосходно умеют пробираться по канализационным трубам. И наверняка в эту минуту где-то в моем родном городе мокрый пасюк, или серая крыса, высовывает подрагивающий розовый нос из сливного отверстия унитаза. Обитают здесь и крысы другого вида – черные, которые селятся на деревьях и умеют бегать по телефонным проводам. В Средние века они могли бы переносить чуму. От Сиэтла до Буэнос-Айреса популяции городских крыс расширяются: по данным одного эксперта, за последние десять лет прирост составил от 15 до 20 процентов. Наши города переполнены зверушками, чью численность нам никак не удается сдерживать, хотя мы стараемся изо всех сил.
Крысы вызывают у нас страх и отвращение куда большие, чем любые другие существа, процветающие в созданном нами мире (голуби, мыши, воробьи, мухи). Их считают грязными и хитрыми, воспринимают как признак упадка в городе и переносчиков заразы. Короче: люди ненавидят крыс.
Но в самом ли деле маленькие зверьки заслуживают такого отношения? Некоторые из их качеств, которые вызывают у нас наибольшее отвращение (нечистоплотность, плодовитость, настырность, способность выживать в тяжелых условиях), присущи и нам. Нечистоты, в которых живут крысы, – это все наше собственное: крысы благоденствуют, наслаждаясь всем, что мы выбрасываем.
«Это мы, люди, не держим свой дом в чистоте», – говорит специалист по грызунам Бобби Корриган из Нью-Йорка.
Корриган – ведущий эксперт по городским крысам: изучает их с 1981 года и работает консультантом по истреблению грызунов – к его услугам прибегают городские власти и коммерческие компании по всему миру. Именно он рассказал мне о массовом проникновении крыс в квартиры через канализацию в Сиэтле.
Я встречаюсь с Бобби теплым апрельским днем в парке Южного Манхэттена – одной из крысиных столиц мира. На Бобби светоотражающий оранжевый жилет, на голове – каска, в руках – папка с зажимом для бумаг. Эти атрибуты власти позволят нам беспрепятственно ходить по клумбам и туннелям метро. Корриган, человек отнюдь не выдающегося тело-сложения, но завидной целеустремленности, вырос в большой семье ирландцев-католиков на Лонг-Айленде, и говорит он точь-в-точь как типичные ньюйоркцы из кинофильмов.
Жители Нью-Йорка любят рассказывать друг другу щекочущие нервы истории о крысах размером с собаку. Однако самая большая реально существовавшая крыса, о которой когда-либо слышал Корриган, весила 816 граммов и прибыла из Ирака. Бобби уже давно объявил, что готов заплатить 500 долларов тому, кто доставит ему килограммовую крысу, но сомневается, что ему когда-нибудь придется расстаться с назначенной суммой.
Нью-Йорк. Крысы готовятся выйти из канализационной трубы «в ночное». По оценке специалиста по грызунам Бобби Корригана, за последнее десятилетие мировая популяция крыс выросла на 15–20 процентов: чем больше люди выбрасывают съедобных остатков, тем больше становится крыс, которые их поедают.
Наиболее распространенная крыса Нью-Йорка – пасюк (Rattus norvegicus) – норное животное. Самая широкая часть ее тела – череп, так что она может проникнуть в любое отверстие, куда может втиснуться голова, в том числе и в сливную трубу унитаза. Корриган показывает мне маленькую дырочку прямо за скамейкой, на которой я сижу, – это главный вход в крысиную нору. И поясняет, что где-то неподалеку есть еще два запасных – на случай опасности.
Пасюки живут семьями. В приплоде бывает от двух до 14 детенышей. Норы, которые они часто роют в клумбах или в парках, крысы содержат в относительной чистоте. У каждой семьи есть небольшая территория. Когда крысята достигают половой зрелости (в возрасте десяти недель), они уходят из семьи и начинают искать партнеров.
Мы с Корриганом отправляемся на крысиное сафари. Добравшись до клумбы близ административного здания, мой спутник замедляет шаг, проверяя почву под ногами. Почувствовав пустоту под ботинком, он несколько раз подпрыгивает на этом месте. Мгновение спустя из норки неподалеку выскакивает крыса и в панике пускается наутек. Мне ее немного жалко.
(Нью-Йорк. Крысы осматривают мусорный бак в районе Трайбека (Южный Манхэттен). Местные жители выбрасывают на улицы достаточно мусора, чтобы крысы могли прожить всю свою жизнь, не удаляясь более чем на 45 метров от «родного дома». Ньюйоркцы из Центрального Манхэттена, а также люди, работающие здесь или приезжающие сюда, чтобы посетить ресторан, театр или пройтись по Таймс-сквер, также снабжают местные крысиные популяции вполне достаточным количеством съестного.)
Впрочем, большинство ньюйоркцев хотели бы уничтожить всех крыс до единой. За неделю до нашей с Корриганом прогулки мэр Билл де Блазио объявил о принятии «нового радикального плана истребления крыс» в муниципальном жилом фонде. Этот план – часть проекта стоимостью 32 миллиона долларов, призванного на 70 процентов сократить численность крыс в самых «крысиных» районах.
Во многих городах грызунов пытаются травить. Однако, к несчастью для крыс (и для Корригана, обладающего неожиданно нежным при его занятии сердцем), быстродействующие яды на них не очень-то действуют: крысы чувствуют недомогание после нескольких порций и бросают приманку. Поэтому борцы с крысами используют препараты, разжижающие кровь, которые начинают действовать только через несколько часов, а убивают через несколько дней. Крысы умирают от внутреннего кровотечения. Корригану не по душе причинять животным такие страдания, но он опасается, что, если крысы чересчур размножатся, это приведет к инфекционным вспышкам, и продолжает консультировать своих клиентов.
Далее мы направляемся в парк Трайбека, где, по словам Корригана, крысы научились охотиться на голубей. «Они прыгают им на спины, словно леопарды в Серенгети», – рассказывает он. Однако сегодня в парке тихо и спокойно. Возможно, муниципальные служащие недавно положили в крысиные норы сухой лед (замороженный углекислый газ). Это более гуманный подход к истреблению крыс: когда лед тает и газ спускается в нору, грызуны засыпают, чтобы больше не проснуться.
Мало кто из профессиональных «крысоловов» надеется на что-то большее, чем локальный или временный успех. После того как в каком-то районе потравят крыс, рассказывает Корриган, уцелевшие особи начинают размножаться, пока норы вновь не заполнятся их потомством, для которого, будто нарочно, каждую ночь на тротуарах ньюйоркцы оставляют новые мешки с мусором. По словам Корригана, до тех пор, пока городские власти не изобретут принципиально новый способ уборки мусора, «крысы будут выигрывать эту войну».
Пасюки, скорее всего, происходят из азиатских степей. Именно там они впервые узнали, что, проживая рядом с людьми, всегда можно рассчитывать на кормежку. Вместе с торговыми караванами они распространились вдоль Великого шелкового пути и около 1500 года объявились в Европе. Нынешние Соединенные Штаты были колонизированы этими грызунами уже к 1750 году, причем высадились крысы, вероятно, одновременно и на востоке, и на западе континента.
Черные крысы (Rattus rattus) тоже расселились по всему миру. Они, возможно, родом с индийского субконтинента и приспособились к жизни в человеческих поселениях много тысяч лет назад, когда люди изобрели земледелие. До Европы они добрались к началу IV века новой эры, как раз к падению Римской империи. И те, и другие крысы странствовали вместе с путешественниками и торговцами, обустраивались на новых местах, где продолжали питаться отбросами и красть пищу. Сегодня в Азии все грызуны ежегодно уничтожают такое количество риса, которым можно было бы прокормить 200 миллионов человек.
У полинезийской крысы, еще одного распространенного вида рода Rattus, – особая история. Полинезийцы-первооткрыватели, отплывавшие с Таити и других островов, сами брали их с собой в каноэ – в качестве пищи. Грызунов готовили в их собственном жире, а из шкурок шили замечательные плащи.
Вьетнам. Уличные торговцы продают копченых крыс – отличный перекус. Крысы вредят вьетнамским рисовым полям. Однако в мире еще достаточно места для 7,5 миллиарда людей и неведомого количества крыс. Тех самых крыс, которые могут быть одновременно отвратительными и аппетитными, священными и отталкивающими.
По мере того как полинезийцы осваивали острова Тихого океана, крошечные мохнатые исследователи заселяли все новые территории. Их родословное древо, составленное генетиками, помогло пролить свет на вопрос о том, когда и в каком порядке человек открывал те или иные острова. Между 1200 и 1300 годами полинезийцы и их спутники добрались до Новой Зеландии, где прежде не было никаких млекопитающих, кроме летучих мышей, и на некоторых маленьких уединенных островах крысы причинили местным экосистемам ущерб не меньший, чем люди. Подозревают, что на острове Пасхи они уничтожили пальмы, поскольку съели все плоды. На других островах крысы угрожают популяциям морских птиц, так как поедают яйца и птенцов.
В ответ защитники природы пытаются истребить крыс массированной травлей на все более крупных островах. Рекорд на сегодня принадлежит Южной Георгии, расположенной вблизи Антарктиды. Ее площадь – около 3900 квадратных километров. В мае 2018-го остров был провозглашен свободным от крыс – через пять лет после того, как здесь начали с вертолетов сбрасывать отраву. В общей сложности сброшено было 300 тонн, на что потратили 13 миллионов долларов. Экологи надеются, что после исчезновения крыс на острове восстановятся популяции редких морских птиц.
Крысы способны испытывать сочувствие и спешат на помощь соплеменникам, оказавшимся в клетке.
Новая Зеландия строит еще более масштабные планы: там собираются истребить всех крыс с помощью ловушек и приманок с ядом, распределенных по территории, площадь которой превышает 260 тысяч квадратных километров, чтобы попытаться спасти местных пернатых, в том числе знаменитую киви. Приехав в столицу, Веллингтон, я посетила один из первых свободных от крыс оазисов – заповедник Зеландия площадью 225 гектаров. В заповеднике, обнесенном мелкоячеистой сеткой, сквозь которую не пробраться ни одной крысе, обитают такие раритеты, как бескрылая султанка и новозеландский медосос. Зеландия, удивительная аномалия на фоне глобального городского пейзажа, служит, по словам директора природоохранных программ заповедника Дэниела Шэнахана, «опровержением постулата, будто с точки зрения биологического разнообразия город – это пустыня».
Однако у некоторых новозеландцев возникают сомнения относительно плана истребления хищников и грызунов к 2050 году, который распространяется не только на всех крыс, но и на горностаев, и на кистехвостых кускусов. Биолог Уэйн Линклейтер из Университета Виктории в Веллингтоне называет план «неосуществимым» и говорит, что разрешенные яды вызывают у животных слишком жестокие мучения. Эта затея, уверен он, всего лишь попытка отвлечь внимание от того факта, что многим аборигенным видам куда больше, чем хищники и грызуны, угрожает перевыпас скота и сокращение площадей, пригодных для обитания.
Свое неодобрение выразило и маорийское племя нгативаи, населяющее Северный остров. Их предки привезли киоре (так они называют полинезийских крыс) в Новую Зеландию, и маори считают, что должны их охранять (хотя сами продолжают время от времени употреблять их в пищу). Крис Макдоналд, исполнительный директор Фонда нгативаи, так описывает киоре: «Она такая миленькая, пушистая и аппетитная».
Раджастхан, Индия. Не все люди ненавидят крыс. Карни-Мата – возможно, единственный в мире храм, посвященный крысам. Здесь черных крыс, чьи дикие предки, вероятно, обитали в Индостане, а затем приучились жить в городах, считают прошедшими реинкарнацию сказителями, кормят и поят молоком.
Несмотря на дурную репутацию, крысы обладают и подкупающими «чертами характера». Они сообразительны и, возможно, способны испытывать сочувствие. В ходе одного исследования крысы освобождали собратьев из клеток, хотя это не могло принести им никакой выгоды, и спешили на помощь даже в том случае, когда сами могли вместо этого спокойно съесть шоколад. Нейробиолог Пегги Мейсон из Чикагского университета, проводившая эксперимент, рассказывает, что обычно после освобождения узника крыса-освободительница бросалась к нему и начинала облизывать – видимо, чтобы утешить.
И все же многие из нас ненавидят крыс. Может быть, дело в их ночном образе жизни и скрытности – они словно постоянно от нас прячутся, в отличие, скажем, от белок, которые могут грабить птичью кормушку и при этом нахально смотреть вам в глаза.
«Все дело в хвосте, – говорит Лоринда Уиль-ямс, хозяйка крысиного питомника на Лонг-Айленде (расположенного в одной из комнат дома ее родителей), которая продает крыс в качестве домашних питомцев. – Если бы не хвост, все завели бы крыс». Лоринда показывает мне грызунов самого разного окраса и рассказывает, как непросто содержать крыс здоровыми и скрещивать их так, чтобы потомство приобрело покладистый характер. В комнате стоит сильный мускусный запах, который не очень-то перебивает ароматическая свеча. Уильямс подходит к большой клетке и достает из нее толстую крысу с серой спинкой и брюшком цвета слоновой кости – Декстера. «Это мой любимец, – говорит Уильямс, передавая мне дрожащую одноухую крысу. – Я очень к нему привязана».
Несмотря на дурную репутацию, крысы обладают и подкупающими «чертами характера».
Вэл Кертис, этолог из Лондонской школы гигиены и тропической медицины, написавшая книгу об отвращении, говорит, что крысы считаются отвратительными созданиями почти у всех народов мира – и причина тому отнюдь не хвост.
«Мы запрограммированы на то, чтобы избегать всего, что может нанести вред нашему здоровью», – объясняет Кертис. В ходе эволюции люди, не имевшие ничего против того, чтобы делить жилище с крысами, были более подвержены инфекциям, и у них, соответственно, было меньше шансов оставить потомство, чем у тех, кого такое соседство отталкивало. Так что большинство из нас унаследовало это инстинктивное отвращение, говорит Кертис, «точно так же, как мы запрограммированы считать саблезубых тигров страшными».
У Корригана любимой крысы сейчас нет, но в свое время и он держал этих созданий дома. За несколько десятилетий, проведенных в попытках перехитрить крыс, он не только научился уважать их, но и стал относиться к ним с настоящей симпатией.
«Я восхищаюсь этими животными. Я люблю их. Это парадокс всей моей жизни», – говорит он. Корриган одобряет использование в Нью-Йорке сухого льда вместо антикоагулянтов – хотя это стали делать не только для того, чтобы избавить от лишних страданий крыс. Дело в том, что в городе становится больше ястребов, сов и других хищных птиц, и жители Нью-Йорка не хотят наблюдать, как они умирают, наевшись отравленных крыс.
Сегодня ученые собираются использовать достижения генной инженерии, чтобы распространить в популяциях уличных крыс ген бесплодия.
Сегодня ученые собираются использовать достижения генной инженерии, чтобы распространить в популяциях уличных крыс ген бесплодия. Если удастся преодолеть страх перед непредусмотренными последствиями, этот метод, возможно, однажды позволит нам уничтожать крыс в невиданных прежде масштабах – и без применения яда.
Будет ли нам их не хватать? Без крыс в крупных городах станет меньше ястребов и сов. Тонны беспечно выброшенных продуктов останутся гнить там, где их бросили, – отряды грызунов-чистильщиков не унесут их прочь. А в YouTube никто уже не выложит набравшее огромное количество просмотров видео, на котором нью-йоркская крыса стаскивает по лестнице метро кусок пиццы. В одном из комментариев ее назвали «настоящим нью-йоркцем».
