Медведь проснулся на заснеженном берегу небольшой реки, вслушиваясь в новые звуки незнакомых шагов. Как только человек, а это был я, прошел мимо, косолапый пересек реку. Увидев идущего зверя, я остановился, сбросил рюкзак с плеч и приготовил камеру. Медведь вдумчиво внюхивался в следы моих снегоступов. Наклонив нос к земле, словно собака, он двинулся по следу в мою сторону. Факт моего наличия его нисколько не смущал.
Зверь, уткнувшись носом в след, приближался, и вскоре дистанция между нами стала несколько некомфортной. Все-таки не осень, и медведя вряд ли можно назвать сытым. Я поднялся с колена и приготовил фальшвейер.
Завидев меня в полный рост, зверь в нерешительности замер, затем сделал шаг назад. Постояв немного напротив, решил зайти под ветер, чтобы поймать мой запах. Обошел меня с одной стороны. Обошел с другой. Настроение у него было игривое, и, похоже, он никуда не торопился. Во время своих обходов он легко отвлекался, ложась на снег. Наклонив к себе куст и игриво прикусив кончики тоненьких веток, он смотрел как они пружинят обратно. Иногда пробовал приблизиться ко мне, не осмеливаясь все-таки на чрезмерно короткую дистанцию. Иногда приближался к медведю я сам, тоже стараясь не переступать через негласную черту. Нам обоим было одинаково интересно и страшно.
Таким образом мы провели совместно около часа. Неожиданно, медведь что-то учуял. И, резко сменив направление, пошел на любопытнейший букет.
Я с интересом наблюдал со стороны, и, догадываясь, что его, по всей видимости, привлек запах рюкзака, поспешил к нему вернуться и занял выгодную для съемки позицию.
Не часто медведи встречают на своем пути туристические рюкзаки без туристов.
Довольно бодрым шагом зверь подошел к нему метров на десять, и… затаился. Впереди лежало что-то не очень большое, но и не сказать, чтобы совсем маленькое. Это что-то могло при ближайшем рассмотрении оказаться кем угодно, и таить в себе большую опасность. Впрочем, с той же долей вероятности, это что-то может оказаться чем-нибудь очень интересным и даже приятным… Медведь делал осторожные шаги к рюкзаку, после каждого внимательно вслушиваясь и всматриваясь в происходящее.
В трех-четырех метрах от рюкзака он стал нерешительно переминаться с ноги на ногу. Видимо, опасаясь, что рюкзак спит, и в любой момент может проснуться, он решил немного пошуметь, ударяя перед собой передними лапами и громко ломая наст. При каждом прыжке он внимательно вглядывался в рюкзак, выслеживая малейшие признаки его жизни. Решившись наконец-то приблизиться к рюкзаку, он вдруг в нерешительности мог отпрянуть, чтобы потом, пересилив страх, вновь отдаться во власть жгучему любопытству.
Наконец-то приблизившись к рюкзаку вплотную, всеми силами отклонившись назад, мало ли чего, он вытянул вперед лапу, и саааамым кончиком коготков, попробовал прикоснуться. Едва успев дотронуться острием коготка краюшка рюкзака, он спешно одернул лапу. Помедлив, вновь решился повторить свой храбрый поступок. В этот раз он коснулся рюкзака чуть смелее и рюкзак шевельнулся. Подпрыгнув, медведь тут же отскочил на метр в сторону. Подойдя, на всякий случай, уже с другой стороны, косолапый продолжил исследование. Освоившись, что к незнакомому предмету можно безбоязненно прикасаться, он стал его нюхать, уже носом дотрагиваясь до складок ткани. Из недр рюкзака на него должно было пахнуть теплой курткой, штативом, широкоугольным объективом, для которого не нашлось места в моем старом кофре; впрочем, уверен, что наибольший аромат источали горсть рассыпанных орехов и карамели.
Продолжая испытывать себя и рюкзак, медведь попробовал по нему топнуть, надавив на него лапой. Я терпеливо наблюдал, зная, что объектив находится в противоположном удару отсеке, а вот штатив мог и погнуться….
Оттопырив, на всякий случай, обе губы, словно прикасаясь к чему-то очень горячему, медведь осторожно взял одними зубами ремешок от лямки рюкзака и тихонько потянул.
Поскольку страшного ничего не произошло, он стал прихватывать рюкзак все смелее, и в коне концов, я вынужден был забыть о фотосъемке, так как медведь, схватив мой новый рюкзак, потащил его прочь.
Прогнавшись за ним метров двадцать, я вынудил его бросить поклажу. Отбежав поодаль, медведь обернулся. Где-то я уже видел такой взгляд. Ах, да, точно так же смотрела на меня одна моя знакомая росомашка, когда я отбирал у нее свою лыжу!
