Страшный монстр, ставший героем одного из фильмов про «Монти Пайтона», впервые упоминается на страницах манускрипта XV века.
В комедийном фильме 1975 года «„Монти Пайтон“ и Священный Грааль» король Артур и его рыцари сталкиваются со страшным чудовищем — злобным хищным кроликом, от которого героям приходится спасаться бегством. И этот персонаж — вовсе не результат авторской фантазии создателей фильма.
Уже в раннем Средневековье переписчики стали дополнять многие манускрипты иллюстрациями. Одним из популярных персонажей там стал кролик (точнее, в основном это были зайцы) — мирно пасущийся на идиллической лужайке пушистый зверек. Но примерно с XII века кролики вдруг стали злобными и кровожадными. На иллюстрациях они все чаще не мирно щипали травку, а вешали или сжигали на кострах людей.
При этом сами тексты манускриптов были совсем о другом и никак не объясняли изменение в поведении британских кроликов (зайцев). Причем дело не ограничивалось рукописями. Рыцарь, спасающийся от хищного кролика, был изображен, к примеру, на фасаде Нотр-Дам-де-Пари (откуда этот образ и позаимствовали авторы «Монти Пайтона»). Образ кролика-убийцы встречается в «Кентерберийских рассказах» средневекового поэта Джефри Чосера, но злобный зверь там упоминается вскользь, как нечто хорошо известное читателю.
Джеймс Уэйд (James Wade) из Кембриджского университета (Великобритания) предположил, что кролики-убийцы могли быть распространенным тропом среди странствующих менестрелей. К такому выводу он пришел, изучив манускрипт XV века. Соответствующая работа опубликована в журнале The Review of English Studies.
Манускрипт Хиге — большая рукопись XV века из Центральной Англии. Она состоит из девяти брошюр, одна из которых сильно выделяется: в ней собраны тексты, которые, судя по всему, были записями выступлений странствующих менестрелей. Автор рукописи — некто Ричард Хиге. В тексте он назвал себя священником и воспитателем семьи Шербрук из Дербишира.
Менестрели в Средние века путешествовали из города в город, развлекая своими выступлениями людей в баронских залах, тавернах и на ярмарках. Вымышленные менестрели часто упоминаются в средневековой литературе, но, по словам Уэйда, редко можно найти упоминание о настоящем менестреле, а письменных свидетельств о них очень мало, если вообще есть. В основном это записи о выплатах менестрелям, где названы их имена и инструменты, на которых они играли.
Хотя существует множество средневековых произведений с пометками «устный» или «менестрель», по мнению автора работы, «не сохранилось ни одного текста, который мы могли бы с уверенностью связать со средневековым менестрелем как композитором, владельцем или исполнителем». Уэйд считает, что рукопись Хиге была либо стенограммой живого выступления менестреля, либо скопирована с утраченных ныне письменных заметок менестреля (памятная записка).
В качестве доказательства ученый приводит записку, нацарапанную внизу одной страницы, которая гласит: «Мною, Ричардом Хиге, потому что я был на том празднике и не пил». Подразумевается, что Хиге был достаточно трезв, чтобы писать о выступлении менестреля на этом празднике.
Кроме записей о выступлениях менестрелей, в Манускрипте Хиге есть бурлескный романс «Охота на зайца», содержащий первое краткое упоминание о кролике-убийце (который был зайцем). Это история о группе крестьян — Уилле из Гаппа, Дейве из Дейла, Хобе и Симе: они решили поохотиться на хищного кролика, а в итоге вместо этого устроили драку друг с другом и своими собаками. В конце концов жены (вернее, уже вдовы) увозят мертвых на тачках.
«На самом деле охоты здесь не так много. Это скорее грубая безвкусная комедия с шутками о недержании и большим количеством бессмысленного насилия», — отметил Уэйд.
Часто, когда разговор заходит о средневековой литературе, мы представляем себе образцы высокого искусства. Манускрипт Хиге — нечто иное. Это литература низкого жанра, предназначенная для сиюминутного, быстрого развлечения. «Они (тексты. — Прим. ред.) безумны и оскорбительны, но от этого не менее ценны. Эти тексты гораздо более комедийны, в них есть все: от сатирических, ироничных и нелепых до актуальных, интерактивных и мета-комедийных. Это комедийный пир», — добавил автор исследования.
Все тексты из манускрипта явно интерактивны и предназначены для живого исполнения, очевидно, для смешанной публики, которая, как сообщил сам автор рукописи, находится в «муках веселья». Кроме того, тексты полностью оригинальны, то есть не являются переводами или заимствованиями из других известных источников.
